Для звезды популярных сериалов "Марш
Турецкого" и "Русские амазонки" Марины Могилевской, как выяснилось,
вовсе не чужды социально-политические проблемы. Более того, своим
рецептом их разрешения актриса поделилась с корреспондентом "НИ". –
Марина, вы известная киноактриса. С обывательской точки зрения обитаете
в каком-то ином – фестивально-премьерном – мире. А вас волнует, как
народ живет? – Когда говорят, что каждый народ достоин
своего руководства, я с этим согласна. И я не готова ругать нынешнее
российское правительство по одной простой причине: я не вижу ему
альтернативы. Если бы я знала, что ощутимое улучшение жизни людей стало
бы реальным при условии прихода к власти той или иной политической
силы, я бы ее поддержала. А так как такого сказать не могу, то наобум
ругать никого не буду. Но я прекрасно помню, как в прошлом году наш
президент в послании Федеральному собранию выдвинул стратегическую
задачу по борьбе с бедностью. И я порадовалась, решив, что государство
вспомнило, наконец, что, помимо чиновников, в этой стране есть еще и
народ. Однако воз и ныне там. В этом, несомненно, виноваты и мы. Долгие
годы, прожитые при социализме, сделали людей инертными и доверчивыми.
Но любое терпение имеет свой предел. Доказательство тому – история с
реформой по замене льгот денежными выплатами, которая подтолкнула
пенсионеров к протестным акциям. Может, и всем остальным не стоит
бояться отстаивать свою точку зрения, поскольку, как показывает
практика, это приводит к результатам. Надо вообще меньше терпеть,
больше хотеть, больше действовать и в целом уметь отстаивать свои
права. Опять же к такому поведению большинство граждан не приучено.
Люди привыкли, что все дадут и всем обеспечат. – Диагноз:
люди не смогли приспособиться к новому капиталистическому укладу. А
сумевшие это сделать так называемые олигархи сейчас чуть ли не враги
народа? – Когда народ нищенствует, он начинает
патологически ненавидеть людей богатых, тех, кто хорошо зарабатывает. А
я считаю, это хорошо, что у нас люди научились зарабатывать, прекрасно,
что есть обеспеченные и богатые. Но в связи с этим получилось
колоссальное расслоение в российском обществе. Есть люди, которые в
силу здоровья, возраста, профессии просто не могут зарабатывать, и их
государство обязано поддерживать. А поскольку мы все родом из нищеты, и
нынешние богатые люди тоже, то ни у власти, ни у бизнеса нет привычки
меценатствовать. В первую очередь достойный уровень жизни должно
обеспечивать правительство – это его прямая обязанность. А оно,
напротив, вводит одинаковые налоги как для обеспеченных категорий
граждан, так и для людей с более чем скромными доходами. Должна же быть
хоть какая-то градация налогов. У меня мама преподаватель, отец всю
жизнь занимался ядерной физикой, его институт закрыли. Мне стыдно
сказать, какая у них пенсия. И если бы не помощь, которую в силах
оказывать я, не представляю, как бы они жили. А наше государство
занимается всем, чем угодно – проблемами с Украиной, охотой на
шпионов... Это, наверное, тоже важно, но поддержка собственного
населения все время остается на заднем плане, в числе третьестепенных
задач. – Возможно, власть сознательно привлекает внимание
к перечисленным вами вопросам, чтобы достичь пропагандистского эффекта
и отвлечь внимание бедствующего населения от самого важного? –
Поэтому я и говорю, что мы слишком инертны. Действительно, из нас
долгое время делали зомби, и мы привыкли смиряться. Я очень много езжу
с гастролями по стране и могу сказать, что, приезжая в глубинку, мне
плакать хочется. Нищета, людям на колбасу – мечту советских лет –
теперь не хватает денег. Это можно оправдать общими словами о
сложностях в стране, но бездействие правительства в социальной сфере не
имеет оправдания. Я не политик, но совершенно очевидно, что мы куда-то
не туда катимся. Возьмем те же пенсии. Я не говорю, что социализм – это
хорошо. Я просто сравниваю, как мы жили тогда и сейчас. Если мыслить
обывательскими категориями, то на среднюю зарплату в 120 рублей тогда
можно было купить сто килограммов мяса. А сейчас на среднюю зарплату
можно купить только двадцать. То есть в среднем люди стали жить
значительно хуже. – А если говорить о правоохранительной системе, вы чувствуете себя защищенной в родном государстве? –
О чем вы говорите? Я не доверяю нашим органам. В моей жизни были разные
ситуации, и я не могу назвать ни одного случая, чтобы они своевременно
мне помогли – только нервы выматывали. А может, мне все время просто не
везло? Даже на дорогах, помимо взяток, сталкиваешься еще с таким
хамством, что пропадает желание ездить. И виной тому – российское
законодательство. Невозможно представить, чтобы в Америке или Германии
правоохранительные органы вели себя так. А у нас это норма. Я вообще
убеждена, что корень зла – в несовершенстве законодательства. Ведь наш
народ как никакой другой нуждается в четких, понятных правилах. Иначе
шаг вправо, шаг влево, и мы идем вразнос. Именно дыры в законах
порождают коррупцию и неправомерные поступки. – Почему же
большинство голосов на выборах как местных, так и федеральных, получают
именно те силы, что несут ответственность за такое положение дел? –
Есть такое слово "реклама". И этот феномен еще раз доказывает, что наш
народ абсолютно доверчив и инертен. Что говорят нам, то и делаем. Это
вообще, мне кажется, специфика нашего человека: сказали пойти направо,
мы идем направо, сказали налево – идем туда, революция так революция.
Была бы реклама другого лидера или другой партии, народ пошел бы
голосовать за них. – Кстати, а чем объясняется стремление некоторых представителей актерского цеха примкнуть к партии власти? –
Поскольку мне самой несколько раз предлагали поддерживать ту или иную
партию за большие деньги, я прекрасно понимаю, что многие идут на это
из материальных соображений. Поэтому могу найти объяснение поведению
некоторых артистов. Им нужны деньги, потому что в сфере культуры сейчас
тоже беда, ее недофинансируют. Если те мизерные ассигнования, которые
туда поступают, вообще можно назвать финансированием. Что касается
меня, то не единожды в ходе предвыборных кампаний мне предлагали
поучаствовать то в агитационном концерте, то даже быть лицом партии. Но
я отказывалась по вполне объяснимым причинам. Я не могла взять на себя
такую ответственность даже за большие деньги, поскольку люди, от
которых исходили такие предложения, ровным счетом ни на какую политику,
проводимую в стране, повлиять не могли. Если бы у меня была твердая
уверенность, что эти политики действительно могут изменить жизнь в
стране к лучшему, наверное, я бы поступила по-другому. Но в том-то и
дело: я не вижу ни одной партии и ни одного лидера, за которого я могла
бы стопроцентно проголосовать или поддержать в ходе предвыборной гонки.
Все слишком много говорят и много обещают: меня всегда это смущает. К
тому же политика, ориентированная на людей, подразумевает наличие у
того или иного лидера содержательной программы конкретных дел. Вместо
этого в ход идут декларации о намерениях, политики занимаются
самовосхвалением и самолюбованием. – Сейчас стало принято
по поводу и без обращаться к теме патриотизма. В кино, каждый раз сняв
новую картину, насыщенную спецэффектами, ее создатели говорят о том,
что наконец мы сумели снять что-то сравнимое с голливудскими
блокбастерами – и это повод для национальной гордости. Не ложное ли
представление о патриотизме? – Наше стремление подражать
чему-либо или кому-либо – это проявление нашей слабости и
закомплексованности. У России и ее людей есть такие ценности и такие
способности, которым многие пытались и пытаются подражать, но при всем
огромном желании им это не удавалось. Примитивно говоря, это наша
русская душа. Поэтому наш советский, старый кинематограф по-прежнему
ценится. Но мы все время пытаемся уйти совсем в другой, несвойственный
нам мир. Опять же это комплексы, связанные с недостаточной
обеспеченностью. Если бы дела обстояли иначе, мы бы занимались собой и
тем, что мы хорошо умеем. А когда человек не полноценен, ему все время
хочется что-то доказывать. Это происходит повсеместно: и в театре, и в
кино, и на эстраде – во всех сферах жизни. Вот, к примеру,
"Дневной дозор". Замечательная картина, ничего плохого о ней не могу
сказать. Да, я ее посмотрела для общего развития, все очень
качественно, хорошо сделано. Но я выхожу из зала, и у меня нет никаких
эмоций, вызванных сюжетом, у меня внутри ничего не остается. А когда я
в сотый раз смотрю "Три тополя на Плющихе", я плачу, я смеюсь, меня это
трогает до глубины души. – Есть ли какая-то надежда на
то, что внутреннее состояние общества изменится, что люди станут более
активными и менее подверженными внушению со стороны нечистоплотных
политиков?
– Я по этому поводу не строю иллюзий,
поэтому много лет вообще на выборы не хожу. Может, кто-то расценит это
как пессимизм, но я почему-то не верю, что в нашей стране может что-то
кардинально измениться, поскольку для этого нет никаких предпосылок. Но
я все время задаю себе вопрос: что реально можно сделать? И ответ на
него очень прост: каждый человек, если он в силах помочь кому-то,
должен это сделать. Я в состоянии помочь тому, кто в этом нуждается. Но
при этом сама я рассчитываю только на себя. Не верю ни политикам, ни
правительству – только себе. – В условиях нежелания
власти прислушиваться к людям, которые ей, собственно, эту власть
делегировали, может ли случиться пресловутый русский бунт? –
К сожалению, да. У нас народ очень терпелив, но если его что-то доведет
до ручки, то революция, которая никогда для России ничем хорошим не
кончалась, станет неизбежна. И мне очень жаль, что наши чиновники,
законодатели то ли об этом не знают, то ли не понимают, то ли вообще
предпочитают об этом не думать. А люди, которых я вижу во время
гастролей по России, находятся просто на грани от безысходности. –
Безысходность порождает крайние формы нетерпимости, как, например,
недавнее чудовищное преступление в синагоге на Большой Бронной? –
Я иногда думаю: ведь когда существовал Советский Союз, таких явлений,
как экстремизм, ксенофобия, расовая и религиозная нетерпимость, не было
– мы все были братьями и сестрами. И слова "национальность" для
большого и дружного народа вообще не существовало. Так что могло
измениться за эти недолгие годы? Мне кажется, что причина – в
бедственном положении людей. Народу настолько плохо, что нужно найти
крайнего, виноватого, поэтому наружу лезут все эти настроения. У
Бернарда Шоу есть замечательная и очень точная фраза: "Здоровое
общество не чувствует своей национальности, как здоровый человек не
чувствует своего позвоночника". А поскольку мы не здоровы, то
обостряются эти настроения. Еще страшнее, когда на них кто-то пытается
заработать себе политические очки. Меня очень беспокоит эта негативная
тенденция. Моя приятельница, армянка, после всех происшествий с
нападением на иностранных студентов в Воронеже, Москве и Петербурге
просто боится выходить на улицу. Что с этим делать, я не знаю. Но, вне
всяких сомнений, в этой области тоже должна быть четкая государственная
политика, на корню подавляющая любые формы экстремизма.
|
